Наверное,
самое сложное в материнской науке – научиться усыплять своего малыша.
Что только ни делает современная мать, чтобы ее младенец, наконец,
перестал плакать и погрузился в блаженное состояние сна!
Сталкиваясь с этой проблемой, каждая женщина, наверное, думает, что
именно ее ребенок такой беспокойный, что он непременно заболел или что
она еще не научилась обращаться с ним.
Однако, на самом деле, эта проблема знакома большинству матерей, а
наука убаюкивать ребенка появилась не вчера. Какими же способами
усыпляли малышей наши бабушки и прабабушки, какие секреты и тайны были
им известны?
Хороший сон ребенка всегда воспринимался как
величайшее благо. Как только малыш появлялся на свет, его мать или
принимавшая роды повитуха выполняли определенные действия – например,
клали ребенка на некоторое время под лавку или на порог. Считалось, что
с помощью этих действий малыш будет хорошо спать.
Для ребенка готовили специальную кроватку,
которая носила название «люлька», «зыбка» или «колыбель». Колыбель
привешивалась к «очепу» - гибкому шесту, одним концом прикрепленному к
потолку, чтобы колыбель могла свободно раскачиваться. Качать пустую
люльку считалось плохой приметой – говорили, что это может привести к
бессоннице или к болезни ребенка.
Для хорошего сна в люльку
клали довольно странные на первый взгляд предметы – маленький
деревянный топорик в ноги мальчику и веретено в ноги девочке.
Считалось, что бессонница, которая представлялась нашим предкам в виде
женщины, получив топор или веретено, займется делом и оставит ребенка в
покое. Под подушку малышу клали камень, приговаривая: «Как камушек
молчит, так и Коленька пусть молчит». Некоторые прибегали к особо
мистическим средствам: под подушкой ребенка располагали шкурку
земляного крота.
Усыплению
помогали и целебные травки, которые помещали в колыбель – например,
траву «Сон Богородицы» - так называлась полевая гвоздика. В молоко или
в молочную кашу беспокойному ребенку добавляли мак.
Если
все эти меры не помогали, использовали более серьезные средства –
заговоры. Поскольку засыпание человека связывалось с наступлением
темноты, считалось, что сон приносит с собой заря. Трижды на утренней и
вечерней заре мать выходила с ребенком на руках из дома и обращалась к
заре, глядя утром на восток, а вечером на запад: «Заря-заряница,
красная девица! Возьми бессонницу, безугомонницу, а дай нам
сон-угомон». Дать сон просили и самых беспокойных домашних животных –
кур. Мать приносила ребенка в курятник и говорила курам: «Куры белы,
куры серы, куры рябы! Возьмите свой крик и бессонницу с младенца
Иванушки».
Заговоры читались в экстренных случаях, когда
бессонница мучила малыша особенно сильно. Но существовали и способы
ежедневного усыпления младенца, которые хорошо известны и теперь, -
качание колыбели и пение колыбельных песен. Монотонная, успокаивающая
мелодия, звучащая из уст матери, быстро убаюкивала малыша. Для того
чтобы петь колыбельные песни, не требовалось учить десятки текстов,
достаточно было знать мелодию. В песне легко можно было менять слова,
придумывать свое продолжение или вообще импровизировать на хорошо
известную мелодию. Предметом изображения колыбельных песен становились
дом, семья, окружающие малыша люди, животные, предметы.
Чаще всего героем колыбельных песен выступал кот, непременный обитатель каждого деревенского дома. Кот был первым домашним животным,
с которым ребенок начинал свое общение. Сам кот показывал малышу
хороший пример – большую часть дня и ночи он проводил в состоянии сна
или дремы. Теплое, мягкое, нежно мурлыкающее существо, за которым
ребенок мог не только наблюдать, но и касаться его шерсти, гладить,
могло вызывать ассоциации с приятным состоянием сна. В колыбельных
песнях кота, как самого большого бездельника в крестьянском доме,
приглашали покачать младенца: Уж ты, котичка-коток, Котик – серенький лобок, Приди, котик, ночевать, Мою Оленьку качать. Я тебе ли, коту, За работу заплачу: Дам кувшин молока Да кусочек пирога. Уж ты ешь, не кроши, Больше, серый, не проси.
Мягкая,
успокаивающая мелодия колыбельной песни хорошо сочеталась с воркованием
голубей, устроившихся под крышей. Голуби, которых ребенок мог наблюдать
на улице, слушать их гуление, воркование, появляются в колыбельной
песне:
Ай, люли, люленьки, Прилетели гуленьки. Сели гули на кровать, Стали гули ворковать. Стали гули ворковать, Стал мой Юра засыпать.
Помогало
заснуть и то ощущение, что весь мир погрузился в сон – спят птицы,
звери, люди, а это значит, что малышу тоже пора спать.
Все ласточки спят, И касаточки спят. Куницы спят, И лисицы спят. Соколы спят, И соболи спят. Нашей Тане Спать велят.
Сон
и Дрема представлялись в виде живых существ, которые отправлялись на
поиски младенца и, найдя его, наперебой спорили, кто будет его
усыплять. Так в песне незаметно проводилась мысль о том, что ребенку
очень хочется спать и что сон нетерпеливо ждет его в свои объятья.
Возможно, такие слова действовали как своеобразное внушение и,
действительно, помогали малышу заснуть:
Сон идет по сеням, Дрема по терему. Сон говорит: - Усыплю да усыплю! Дрема говорит: - Удремлю, удремлю!
Среди
колыбельных песен существовали и «страшилки», в которых беспокойного
ребенка грозился утащить в лес серый волк, бука или старый старичок. В
песнях часто мотивировалось, что ребенка утащат именно из-за того, что
он не хочет спать. Иногда мать грозилась даже надавать непослушному
малышу «колотушек». Такие слова могли стать единственным наказанием ее
любимому чаду в такой ситуации. К тому же, песня все равно звучала на
миролюбивый мотив и, несмотря на то, что в этих словах выражался
справедливый гнев матери, она оставалась убаюкивающей. Обычно
в песнях звучали два припева, которые хорошо ложились на мелодию
колыбельных – «люли» и «баю» в разных вариациях этих слов – «люшеньки»,
«люлюшки», «бай», «баюшки» и т.д. Слова «баять» и «люлюкать» (отсюда
«люлька») обозначали раньше «укачивать, убаюкивать ребенка». Песня
могла иметь эти слова в припеве или вообще состоять только из них.
С
помощью колыбельных песен ребенок постепенно знакомился со своей
семьей, узнавал, кто и чем в ней занимается. В песне звучали знакомые
слова – мама, папа, бабушка, дед.
Каждому определялась своя работа, а младшему члену семьи
предназначалось самое простое и вместе с тем самое сложное занятие –
сон:
Я качаю, зыбаю, Дед ушел за рыбою. Мамочка – пеленки мыть, Бабушка – коров доить. Тятенька колет дрова, Ну а Ване спать пора.
В колыбельных песнях изображался сам ребенок – таким, каким его хочет видеть мать – самым красивым, самым послушным, самым здоровым и самым умным.
Действительность
преображалась в необыкновенную сказку, где у ребенка золотая
колыбелька, шелковая постель, «под подушкой - калачи, в ручках -
прянички, в щечках – яблочки». Малышу предвещались хорошая жизнь,
богатство, любовь. Каждой матери хотелось, чтобы ее ребенок имел
счастливую судьбу, и все свои надежды и чаяния она вкладывала в песню.
Пускай ее песня старалась обмануть действительность, превращала
скромный дом в царские хоромы, а ее малыша – в будущего знатного
боярина, но ее мечты украшали жизнь и, может быть, проникая в маленькую
головку ее младенца, закладывали в нем стремление к лучшему.
Не
важно, о чем поет мать, не важно, складной ли получается ее песня,
главное – чтобы она пела от души, чтобы ее песни были светлыми, чтобы в
них светилась любовь к своему малышу.